Про мя (долгожданная прода)

Утром меня разбудил неделикатный толчок в плечо и истошный вопль в самое ухо:

– Они выпустили Всадников!

Я подскочила на кровати, как ошпаренная, с возмущением глядя на Симона.

– Ты совсем обалдел?! – рявкнула злобно. – Ты что себе позволяешь? Субординацию соблюдай, мелочь пернатая!

– Ты меня слышишь? – отмахнулся помощник от моих претензий. В глазах его стоял ужас. – Они выпустили Всадников.

– Ох, чертики кровавые! – от души ругнулась я, вникнув таки в смысл его слов. И бегом бросилась в кабинет.

Так и есть. Лежавший на столе список свежеумерших удлинялся прямо на глазах. Я схватила его в руки, и он белоснежной лентой фокусника заструился к моим босым ступням. Всего-то пара минут – и у моих ног лежал уже целый рулон.

– Ох, чертики кровавые…, – тихо повторила я, понимая, что моему спокойному загробному бытию пришел конец.

Была у меня надежда, что Ад блефует, что все эти слова и планы относительно великой битвы Света и Тьмы – не более чем слова. Гипотетические планы, очередные фантазии Темных, которые всегда роились в их агрессивных умишках и оставались там без подкреплений действием.

Но… вот оно, реальное доказательство грядущих перемен. Список в тридцать три вилюшки. И не нужно быть провидицей, чтобы предугадать: девяносто процентов упомянутых в списке – души отъявленных грешников, убийц, садистов, растлителей малолетних и прочего сброда. Ад объявил тотальную мобилизацию и собирал свою армию с ужасающей быстротой.

– Что же теперь будет? – страдальчески проскулил за моей спиной Симон.

– Без паники! – прикрикнула я на истеричного помощника.
«Ну, Всадники – еще не сам конец света», – подумала я при этом. – «Выпускали их и раньше порезвиться – и ничего, все живы-здоровы. Работы мне, конечно, изрядно прибавится, но войну мы пока не проиграли…».
– Ареопаг в курсе? – деловито спросила я у Симона. Он кивнул.

– Топот по всему Поднебесью было слышно, – уточнил, наконец-то перестав заикаться и стучать зубами от страха. – И что теперь делать? Ведь их надо как-то остановить…

– Вот дельная мысль, – саркастически хмыкнула я, выхватывая из платяного шкафа первое, что в руки упало, и напяливая на себя. – И что ты предлагаешь? Под копыта к ним броситься? За превышение скорости оштрафовать? Коней на скаку остановить и в горящую избу… тьфу, не из этой оперы! Знаешь же и сам – они угомонятся лишь тогда, когда выполнят свое предназначение. И ни секундой раньше. Так что заканчивай стоять в статуарной позе, ноги… то бишь, крылья в руки – и понеслись сатанинский форс-мажор разгребать.

И мы действительно понеслись – так, что ветер свистел в ушах, и крылья сводило судорогой от напряжения. Никогда еще я не летала с такой скоростью, стремительно обгоняя редких птиц и авиалайнеры между облаков.

Два напряженных, вытянутых в струнку тела прошивали облака, как острая игла мягкую ткань. Мой внутренний барометр смертности зашкаливал за все разумные пределы. Каждую секунду мозг фиксировал очередную цифру: «500200, 500201, 500202…». Потом цифры стали прибавляться десятками, сотнями… я сбилась со счета, понимая, что в самое ближайшее время земля обречена стать огромным могильником – в угоду Преисподней. И помешать этому в состоянии лишь Свет – при условии, что он выиграет в грядущей битве…
Не сочтите меня ленивицей, но вкалывать в две (а то и в три) смены мне совершенно не хотелось. Ведь именно мне предстояло собрать в кучу все эти сотни и тысячи душ, чтобы потом транспортировать их в Чистилище. Оно, конечно, лестно попасть на доску почета как передовику производства, но не в моем случае. Поэтому я искренне надеялась, что Свет остановит этот Адский беспредел.
Мы прорезали предпоследний слой облаков на пути к земле и сначала услышали, а потом увидели… Навстречу нам мчались Всадники.

Дикие скакуны несутся бешеным галопом, раздувая ноздри, нервно прядая ушами, роняя пену из оскаленных морд. Казалось, огромные копыта выбивают искры из пушистого хлопка облаков. В седлах неподвижно замерли темные фигуры, будто высеченные из камня. Развеваются по ветру густые гривы и хвосты коней, бьются, полощутся на ветру длинные плащи Всадников. И небеса содрогаются до самого основания, готовые в любую минуту рухнуть на беззащитную землю, погребая ее под своей тяжестью… Величественное зрелище, пугающее и одновременно прекрасное.

Когда-то Всадники были верными слугами Господа, его гонцами, предвестниками грядущего Апокалипсиса. Несли они на землю святой хаос и разрушение во имя божественной справедливости, олицетворяя собой силу Его и гнев. Согласно библейским канонам Всадники появляются один за другим после снятия Агнцем первых четырех печатей из семи с Книги Жизни – кто читал Библию, те в курсе. Кто не читал – плохо, садитесь, двойка. Надо знать первоисточники.

Но… каноны писались смертными, а Небеса и Ад живут по свои законам, отличным от тех, которые существуют в представлении человечества. Всадники уже давно принадлежат Тьме, которая выменяла их на души четверых праведников, по случайности (а может, и нет; хитрые адские способны на любые проделки ради собственной выгоды) попавших в пекло Преисподней.

К слову сказать, в Аду Всадникам куда как лучше живется: всегда есть, где развернуться, работенки им Темные регулярно подкидывают, не то, что в их бытность посланниками Вседержителя. Да и Свет не очень-то скорбел по утрате четверки вольтижеров-хулиганов, ибо за ними всегда глаз да глаз нужен был.
Всадники скакали ровной линией, почти что плечом к плечу. Первым справа на белоснежном коне мчался Чума – худощавый, изящный, стройный, как молодой тополь. Лицо чуть удлиненное, тонкое, по-девичьи нежное. Ярко-голубые глаза задумчиво смотрят из-под густых изогнутых ресниц. На полных губах играет легкая загадочная улыбка. Длинные белокурые волосы убраны в хвост, струящийся по спине всадника до самого конского крупа. Худые нервные пальцы сжимают резной дубовый лук с тетивой, сплетенной из человеческих волос.

Конь под стать хозяину – легконогий, стремительный, грациозный, словно лань. Одежды на Чуме белы и чисты, будто первый снег, конская упряжь сделана из червонного золота.
Не доверяю я красивым мужчинам, ибо есть в них что-то… неправильное, скажем так. Красота – удел женщины, а удел мужчины – оттенять эту самую красоту своей грубоватой брутальностью. А в Чуме брутального разве что лук, все остальное – чистейшей воды метросексуализм.
По левую руку от Чумы скакал Война – массивный, широкоплечий всадник с телом истинного воина. Лицо у него грубоватое, землистого цвета, будто выточенное из гранита. Глаза светло-зеленые, холодные, взгляд отливает сталью. Бледные губы сурово сжаты в черту, пламенно-красные волосы коротко острижены, напоминают оттенком запекшуюся кровь.

Конь Войны рыжей масти, мощный и крепкий, настоящий тяжеловоз, при этом удивительно быстрый и проворный, как лев. Одет Война в боевые доспехи, за спиной – алый плащ. В тяжелой латной рукавице держит он большой двуручный меч с такой легкостью, словно это всего лишь зубочистка. Упряжь на его коне отлита из бронзы.
Всегда его побаивалась. Война в этой четверке – самый крутой мужик, не мальчик, но муж. С ним бодаться даже мне противопоказано. Рубанет своим мечом – и на две половинки. Оно, конечно, срастется, но ощущения все ж таки неприятные.
Слева от Войны скачет Голод – круглолицый, румяный красавец, что называется, «кровь с молоком». Некоторая полнота в теле ничуть его не портит. Лицо у него добродушное, на розовых губах застыла хитроватая усмешка. Глаза цвета молочного шоколада смотрят на мир приветливо и спокойно. Темно-каштановые кудри острижены до плеч. Одет Голод в просторную черную хламиду – то ли рясу, то ли плащ.

В отличие от седока вороной конь кажется изможденным и дряхлым, однако это не более чем видимость, он так же силен и вынослив, как кони остальных Всадников. Упряжь на нем из черной кожи и вороненого железа, а сам Голод держит в полноватых пальцах весы с двумя медными чашами.
Голод вызывал у меня двоякие чувства: с одной стороны, скотина он порядочная, смерть по его милости одна из самых мучительных для человека. С другой стороны, люди в современном мире стремятся в его объятия добровольно и с радостью: диеты всевозможные, посты беспричинные, голодания лечебные… ага, лечебные, конечно, мертвому-то никакие болезни не страшны. Сколько бестолковых девочек загнулось от анорексии, следуя зову моды? И сколько их еще будет – скелетообразных красоток весом в 30 кило и ростом под два метра, каждая либо с гастритом, либо с язвой желудка и ребрами ванну царапает… Худейте, девочки, облегчайте Голоду работу, добрые вы души.
Бок о бок с Голодом мчится Мор, худой и бледный, одетый в грубый серый саван. Отчаяние и скорбь отражаются в изящных чертах его лица. Брови причудливо изогнуты, словно птичье крыло. Большие черные глаза на меловой коже выглядят, как бездонные омуты. Рот – точно узкая прорезь на лице. Белые, почти седые волосы заплетены в косу, безжизненно свисающую между лопаток.

Конь под Мором пепельной масти, в священном Писании упоминается он как «конь блед», он же «конь бледный», на деле же его цвет – нечто среднее между белым и серым. Упряжь на нем замысловатая, узорчатая, из червленого серебра, а сам ездок уверенно и крепко сжимает в костлявых пальцах острую косу. Никого не напоминает?..

Вот-вот, согласно некоторым трактовкам того самого Писания четвертым Всадником полагается быть мне. Однако – фигушки, увольте, своей работы выше крыши. Посему категорически отказываюсь заносить Апокалипсис в свои должностные обязанности. Мор и без меня прекрасно справляется. Вот и косу ему в руки.
Мор – типичное воплощение всех человеческих предрассудков относительно Смерти. Худой, с косой и далее по тексту. С этой точки зрения для меня он персонаж комический. Однако когда смотришь на его работу, смеяться совершенно не хочется. Волосы дыбом встают и дрожь по телу. Один взмах гигантской косы – и добрая сотня народу отправляется на корм червям.
Проносясь мимо нас с Симоном, Всадники, как по команде, синхронно отсалютовали. Чума игриво подмигнул, Война приветствовал меня небрежным кивком, Голод лучезарно улыбнулся, Мор взмахнул косой и усмехнулся. Гаденько так усмехнулся, с намеком.

– И вам не хворать, мальчики! – пожелал я вслед удаляющимся фигурам.

– Я бы не стал с ними любезничать на твоем месте, – поджал губы Симон, паривший рядом.

– Окажешься на моем месте – тогда и будешь советовать. Если время на советы останется, – буркнула я сердито. – Полетели, приберемся за шустрыми ребятишками. Согласно последним данным, дерь… то бишь, работы внизу непочатый край.

И, разумеется, внутренний дерьмо… пардон, барометр… меня не обманул. Души летели нам навстречу целыми отрядами, и все, как на подбор, маньяк на маньяке. Чистилище в пять минут превратилось в коммунальную квартиру эпохи развитого социализма, дежурный ангел стал белее собственных крыльев, а Святейший Ареопаг пришел к выводу, что стоит начать курить. Ибо перекур – отличный предлог, чтобы грамотно отлынивать от работы.

Про нас с Симоном не стоит и говорить… крылья, словно налитые свинцом, руки и ноги, отваливающиеся прямо на ходу… К концу дня уже и нам не казалась столь омерзительной мысль о курении.

А Всадники продолжали кочегарить, будто нам назло. Соскучились, очевидно, за столетия без дела. Дорвались, паразиты. А мы, как всегда – крайние.

Когда последняя из душ была доставлена по назначению, я отпустила помощника домой. Сама едва доплелась до собственной квартиры, быстренько приняла душ, проклиная и Ад, и Всадников, и все, что еще на ум пришло, переоделась и… На подгибающихся от усталости ногах поковыляла на весьма важное рандеву.
Для удобства транспортировки между Небесами и Преисподней имеется скоростной лифт. У его дверей всегда дежурит парочка блюстителей – боевых ангелов, нечто вроде ангельского спецназа. Бывали попытки прорваться снизу, поэтому присутствие блюстителей необходимо.

Один из них, плечистый двухметровый детина, заступил мне дорогу и потребовал пропуск. Настроение у меня было ни к черту, шла я аккурат к черту, поэтому послала блюстителя к… по известному азимуту, одним словом. Даже жалко его стало – лицо у бедолаги вытянулось, как ушки кролика, а меня по тому же маршруту отправить у него духу не хватило. Тем более, второй блюститель шепнул товарищу, кто перед ними стоит, и объяснил вкратце, как малопользительно для здоровья со мной пререкаться.

Оказавшись в лифте, я привалилась спиной к его стенке и почти сползла по ней – ноги совсем меня не держали. И от усталости, и от страха…

Да, я бессмертна, да, по идее и бесстрашна, и прочая, прочая… Но тот, к кому я направлялась, обладал массой скрытых способностей, а я не знала даже сотой их доли. Я была непрошеной гостьей, меня не ждали там, куда я стремилась. И было неизвестно, какой прием меня ждет…
Я не пыталась храбриться. Пользуясь тем, что меня никто не видит, дала волю этому страху, позволила пальцам и губам дрожать. Главное, не дрожать на глазах у Темных.
Лифт доставил меня по назначению в считанные минуты. По ту сторону дверей меня встретили блюстители-демоны, ничуть не удивившиеся моему появлению. Один из них любезно проводил меня по нужному адресу.

В Аду я до этого никогда не бывала, поэтому всю дорогу вертела головой, неприлично разинув рот. Разглядывала местный колорит. Оказалось, ничего особенного – тоже город, как у нас, в Поднебесной, дома, магазинчики, забегаловки разные. Только в Преисподней их побольше, по улицам не ангелы и херувимы шатаются, а демоны и бесенята шныряют, и освещение искусственное, ибо солнце сюда отродясь не заглядывало.

Резиденцию Владыки Ночи я узнала сразу. Еще бы, такие хоромы себе отгрохал! Наш, наверху, куда как проще живет. А у этого не дом – дворец целый. И снаружи, и внутри позолота, драгоценные инкрустации из камней, мрамор, паркет, мебель из дерева самых дорогих пород. Всегда был падок на блестяшки, прямо сорока загребущая, а не Повелитель Темных сил.

Комната, в которую меня препроводили вышколенные прислужницы-суккубы, напоминала тронный зал. Огромная, ярко освещенная сотнями свеч в золотых канделябрах, по всему периметру нефритовые колонны, на стенах – живописные фрески работы самого Микеланджело, изображающие известные библейские сцены: Адам и Ева, Каин и Авель, Моисей и пустыня… По центру всего этого великолепия располагалось широкое ложе, обтянутое алой с золотом парчой. На ложе были разбросаны мягкие бархатные подушки, среди которых в соблазнительных позах возлежали полуголые суккубы и… сам Владыка Ада.

Мои брови поползли вверх в молчаливом изумлении. Всяко я себе представляла, как Он выглядит. Но действительность превзошла все мои ожидания.

Смуглое лицо с идеально правильными, точно нарисованными чертами. Мужественная линия подбородка, прямой нос, точеные скулы. Из-под густых, невероятно длинных ресниц соблазнительно и томно смотрят изумрудные глаза. Чувственные губы слегка приоткрыты, словно в ожидании поцелуя. Волосы цвета вороного крыла небрежно спадают на плечи и обнаженную грудь. Черные кожаные брюки облегают мускулистые будра так плотно, что видно каждый изгиб мышц… и не только… В левом соске пирсинг – тонкое золотое колечко с рубином. На животе – замысловатая татуировка, уходящая вниз, под брюки… мое воображение услужливо нарисовало мне, как далеко вниз – и я, к собственному стыду, залилась краской, как юная девственница.
Некоторое время я обалдело взирала на того, к кому сама же и пришла, а потом…

– Пошловатая личина, Темный, – заявила неожиданно хамским тоном. – Дурной у тебя вкус. Сменил бы уже. Рога и копыта тебе больше к лицу.

Он засмеялся… низковатый, бархатный смех, от которого мурашки проступили на коже. «Лучше бы и в самом деле рога нацепил», – мрачно подумала я, чувствуя себя очарованной дурочкой. – «И почему почти все Темные так привлекательны внешне? Может, потому их и изгнали в свое время… чтобы конкуренции не было? Ишь, уставился… того и гляди – из штанов выпадет… тьфу ты, пакость какая!».

– Приятно видеть тебя, Владычица мертвых, – почти что промурлыкал полуобнаженный «пакость». – И что же понадобилось пресветлейшей Смерти в моей скромной обители?

Я призвала на помощь все свое самообладание, дабы перевести разговор сугубо в деловое русло.

– Не догадываешься? – сурово сдвинула брови. – Твои подручные на днях похитили одного из наших. Моего помощника. И я желаю получить его обратно.

Его лицо выразило такое искреннее удивление, что я почти поверила ему. Почти… если бы не едва заметный злорадный блеск в глубине зеленых глаз.

– Это явное недоразумение, – произнес Владыка Адских ровным голосом. – Мои мальчики уже давно не дети, чтобы кого-то похищать… ребяческие забавы, глупость. Мы четко соблюдаем правила и условия договора со Светом. Не хочешь же ты обвинить нас в нарушении этого договора?

Его взгляд стал совершенно иным – пронзительным, тяжелым, проникающим в самую душу.
На одну секунду я отвела глаза. Сердце мое учащенно билось, ладони дрожали. И вспотели бы, наверное, если бы могли. Одна-единственная мысль придавала мне мужества. Мысль о Гленне, нуждающемся в моей помощи.
– Тем не менее, мой помощник находится у вас, – упрямо повторила я. – И не по своей воле, Повелитель Ада. Ты не можешь этого не знать. И ты очень меня обяжешь, если не станешь разговаривать со мной, как с наивной глупышкой. Я прекрасно осведомлена обо всех закулисных играх Тьмы и Света. Я прекрасно знаю, что Гленн нужен тебе для определенных целей. Знаю, что вы замышляете… тьма и тьма грешников, которых я целый день конвоировала в Чистилище, говорят куда как красноречиво. Поэтому не будем притворяться, обмениваться реверансами и соревноваться в красноречии. Я желаю видеть Гленна. И имею на это право.

– Ах, да-да, припоминаю, – протянул Темный, картинно приложив руку ко лбу. – Да, действительно, у меня произошло на днях пополнение рядов… мой новый полководец – ты о нем говоришь? Но он здесь по доброй воле, уверяю тебя. Он пришел к нам по собственной инициативе. И я этому рад. Он великолепен, этот отважный мальчик.

– Я хочу его видеть, – произнесла я с металлом в голосе. Ибо меня уже тошнило от этих дешевых кривляний. Он с самого начала знал, зачем я пришла – и все равно устроил эту клоунаду. Очевидно, с целью унизить меня. Что ж, своего он добился. Но и я не уйду, не добившись своего.

– Конечно-конечно, ты можешь его видеть, – светским тоном возвестил Хозяин Преисподней. – Он сейчас тренируется на арене. Я охотно провожу тебя к нему… и поприсутствую при вашем разговоре. Если ты позволишь, конечно.

«Если позволишь» подразумевало «буду подслушивать – и точка», поэтому я молча кивнула и последовала за ним.
Я сама не знала, о чем буду говорить с Гленном. Мы расстались не в самых теплых отношениях… мягко сказано. У него были причины не желать меня видеть. Что, если Дьявол говорил мне правду? И Гленн пришел к нему по доброй воле? Из-за меня… При таком раскладе наше встреча будет… крайне неприятной…
Ареной оказалось огромное каменное здание, чем-то напоминающее Колизей. На круглой площадке тренировалось много демонов. Я увидела Самаеля, просиявшего было улыбкой, которая тут же сползла с его лица, едва он увидел моего провожатого. Белиал, ехидный ползучий гад, показал мне язык за спиной своего Хозяина… детский сад, архидемон, называется. Еще пару-тройку демонов рангом пониже я тоже хорошо знала в лицо. Все они почтительно расступались, пропуская нас вперед.

– Гленн, мальчик мой, к тебе пришли, – окликнул Владыка отеческим тоном кого-то, пока что невидимого мне за спинами прочих демонов.

Я нетерпеливо шагнула вперед. Гленн, несомненно, он. Но как же сильно он изменился… Напротив меня стоял широкоплечий, мощный, обнаженный по пояс мужчина, сжимающий в руках тяжелый меч. Выражение лица решительное, агрессивное, синие глаза смотрят холодно и настороженно, тело в любой момент готово к броску. Мускулы так и играют под гладкой кожей, капельки пота проступили на груди и висках…

«О, господи, у них, что тут сегодня – день нудиста?», – подумала я с кислой миной. – «Один полуголый, второй полуголый… ну точно, Ад. Чтоб я еще раз сюда пришла…».

– Здравствуй, – произнес Гленн размеренным тоном. И взгляд его оставался холодным. Равнодушным. Пустым…
«Только ради вас», – мысленно воззвала я к Ареопагу. – «Вы эту кашу заварили. Сделаю, что смогу. Но извиняться, бить себя пяткой в грудь и упрашивать его не стану. Пусть творит, что хочет…».
– Идем домой, Гленн, – собравшись с мыслями, стараясь говорить убедительно и веско, произнесла я. – Тебе здесь не место, ты сам знаешь. Свет беспокоится о тебе…

– Не говори мне о Свете! – перебил он жестко. – Я не желаю больше о нем слышать. Я уже дома. Здесь. Именно здесь мое место. Я наконец-то могу быть самим собой. Наконец-то во мне нет сомнений и колебаний. Наконец-то меня ничто не сдерживает. Мой разум свободен от чувств и эмоций. И мне это нравится…

Мне показалось, что его голос чуть дрогнул на последней фразе.

– Не глупи, Гленн, – мягко произнесла я. – Я понимаю, ты обижен. Ты считаешь, что тебя обманывали, что тебя предали, но…

– Замолчи! – выдохнул он гневно. – Ты ничего не знаешь о моих чувствах! Тебе наплевать на них – ты их отвергла. Что же, я тоже их отверг. Отторгнул от себя, вырвал с корнем и выбросил прочь. И знаешь… ты права. Так намного лучше. Зачем ты пришла? По поручению Ареопага? Передай им, что мне безразличен Свет. Я не вернусь. Во мне нет больше Света!

Последние слова Гленн громко выкрикнул – и эхо услужливо разнесло по арене: «Нет! Нет! Нет Света!».

– Но твой отец…, – пробормотала я растерянно, оглушенная этим криком.

– У меня нет отца! – прокричал Гленн с яростью. – Вот мой отец! Вот моя жизнь!

Он обвел рукой арену, окинул взглядом притихших демонов, обернулся ко мне. И ненависть была в его взоре – жгучая, лютая, готовая испепелить на месте.

– Убирайся! – процедил Гленн сквозь зубы. – И передай им – пощады не будет. Никому.

Словно ушат ледяной воды обрушился на мою голову. И все же я еще на что-то надеялась.

– Гленн, послушай, – начала было я, но Повелитель Темных перебил меня:

– Ты слышала его, Владычица мертвых. Уходи. Он останется здесь. Ты не заберешь его – у тебя нет власти в этом мире.

– Они обманывают тебя, Гленн! – с отчаянием выдохнула я, глядя в его глаза почти что с мольбой. – Они используют тебя! Ты нужен им лишь для того, чтобы нарушить равновесие, но потом они…

Хозяин Ада вскинул руку – и меня отшвырнуло прочь. Я пролетела несколько метров по воздуху, упала наземь, ударившись спиной о холодный камень арены. Попыталась встать, не сводя глаз с побледневшего Гленна – и меня вновь отбросило назад. Мне показалось, что Гленн сделал движение навстречу, словно хотел помочь мне. Однако остался стоять. Он не опустил глаз, и я вновь увидела это равнодушие в его зрачках. Холод. Пустоту.

Он был прав. Свет покинул его…
Я не могла поверить в произошедшее.
Гленн, милый мальчик, ну как же так?.. Почему между нами в одну секунду выросла стена, и мы оказались по разные стороны? Почему ты не захотел выслушать меня, а я не нашла нужных слов, чтобы сказать тебе, объяснить, что ты мне нужен? Что ты мне дорог?..
Я виновата перед тобой. Я толкнула тебя в объятия Тьмы. Как бы я хотела вернуть все назад – туда, в тот вечер, когда ты был рядом и пытался сказать мне о своих чувствах. Знай я, к чему приведет мой отказ… Я не отказала бы тебе. Не улетела, не бросила в одиночестве.
А теперь… слишком поздно. В грядущей войне мы – враги, не союзники. И одному из нас предстоит остаться на поле боя.
Я не позволю Тьме победить. А ты не пощадишь сторонницу Света…